Баллада о детстве
Час зачатья я помню неточно.
Значит, память моя однобока.
Но зачат я был ночью, порочно,
И явился на свет не до срока.
Я рождался не в муках, не в злобе,
Девять месяцев - это не лет.
Первый срок отбывал я в утробе:
Ничего там хорошего нет.
Спасибо вам святители, что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители зачать меня задумали,
В те времена укромные, теперь почти былинные,
Когда срока огромные брели в этапы длинные.
Их брали в ночь зачатия, а многих даже ранее,
А вот живет же братия - моя честна компания.
Ходу, думушки резвые, ходу,
Слово, строченьки, милые, слово!
В первый раз получил я свободу
По указу от тридцать восьмого.
Знать бы мне, кто так долго мурыжил -
Отыгрался бы на подлеце,
Но родился и жил я и выжил,
Дом на Первой Мещанской в конце.
Там за стеной, за стеночкою, за перегородочкой
Соседушка с соседушкою баловались водочкой.
Все жили вровень, скромно так: система коридорная,
На тридцать восемь комнаток всего одна уборная.
Здесь зуб на зуб не попадал, не грела телогреечка.
Здесь я доподлинно узнал, почем она, копеечка.
Не боялась сирены соседка,
И привыкла к ней мать понемногу.
И плевал я, здоровый трехлетка,
На воздушную эту тревогу.
Да не все то, что сверху от бога -
И народ зажигалки тушил.
И, как малая фронту подмога,
Мой песок и дырявый кувшин.
И било солнце в три ручья, сквозь дыры крыш просеяно
На Евдоким Кириллыча и Кисю Моисеевну.
Она ему: Как сыновья? - Да без вести пропавшие!
Эх, Киська, мы одна семья, вы тоже пострадавшие.
Вы тоже пострадавшие, а значит обрусевшие.-
Мои - без вести павшие, твои - безвинно севшие.
Я ушел от пеленок и сосок,
Поживал - не забыт, не заброшен.
И дразнили меня "недоносок",
Хоть и был я нормально доношен.
Маскировку пытался срывать я,
- Пленных гонят,- чего ж мы дрожим?
Возвращались отцы наши, братья
По домам, по своим да чужим.
У тети Зины кофточка с драконами, да змеями -
То у Попова Вовчика отец пришел с трофеями.
Трофейная Япония, трофейная Германия:
Пришла страна Лимония - сплошная чемодания.
Взял у отца на станции погоны, словно цацки, я,
А из эвакуации толпой валили штатские.
Осмотрелись они, оклемались,
Похмелились, потом протрезвели.
И отплакали те, кто дождались,
Недождавшиеся отревели.
Стал метро рыть отец Витькин с Генкой,
Мы спросили:- зачем? - Он в ответ,
Мол, коридоры кончаются стенкой,
А тоннели выводят на свет.
Пророчество папашино не слушал Витька с корешом:
Из коридора нашего в тюремный коридор ушел.
Да он всегда был спорщиком, припрешь к стене - откажется
Прошел он коридорчиком и кончил стенкой, кажется.
Но у отцов свои умы, а что до нас касательно,
На жизнь засматривались мы вполне самостоятельно.
Все - от нас до почти годовалых
Толковищу вели до кровянки,
А в подвалах и полуподвалах
Ребятишкам хотелось под танки.
Не досталось им даже по пуле,
В ремеслухе живи не тужи.
Ни дерзнуть, ни рискнуть, но рискнули -
Из напильников сделать ножи.
Они воткнутся в легкие
От никотина черные,
По рукоятки легкие трехцветные наборные.
Вели дела отменные сопливые острожники.
На стройке немцы пленные на хлеб меняли ножики.
Сперва играли в фантики в пристенок с крохоборами,
И вот ушли романтики из подворотен ворами.
Было время и были подвалы,
Было дело и цены снижали.
И текли, куда надо, каналы
И в конце, куда надо, впадали.
Дети бывших старшин да майоров
До бедовых широт поднялись,
Потому, что из всех коридоров
Им казалось сподручнее вниз.
Баллада о коротком счастье
Трубят рога: скорей, скорей!-
И копошится свита.
Душа у ловчих без затей,
Из жил воловьих свита.
Ну и забава у людей -
Убить двух белых лебедей!
И стрелы ввысь помчались...
У лучников наметан глаз,-
А эти лебеди как раз
Сегодня повстречались.
Она жила под солнцем - там,
Где синих звезд без счета,
Куда под силу лебедям
Высокого полета.
Ты воспари - крыла раскинь -
В густую трепетную синь.
Скользи по божьим склонам,-
В такую высь, куда и впредь
Возможно будет долететь
Лишь ангелам и стонам.
Но он и там ее настиг -
И счастлив миг единый,-
Но может, был тот яркий миг
Их песней лебединой...
Двум белым ангелам сродни,
К земле направились они -
Опасная повадка!
Из-за кустов, как из-за стен,
Следят охотники за тем,
Чтоб счастье было кратко.
Вот утирают пот со лба
Виновники паденья:
Сбылась последняя мольба -
"Остановись, мгновенье!"
Так пелся вечный этот стих
В пик лебединой песне их -
Счастливцев одночасья:
Они упали вниз вдвоем,
Так и оставшись на седьмом,
На высшем небе счастья.
Баллада о любви
Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков.
И чудаки - еще такие есть -
Вдыхают полной грудью эту смесь.
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья...
Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что "я люблю",-
То же, что дышу, или живу!
И вдоволь будет странствий и скитаний,
Страна Любви - великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она.
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...
Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.
Любой ценой - и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули...
Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!
Но многих захлебнувшихся любовью,
Не докричишься, сколько не зови...
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви...
Их голосам дано сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах.
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья...
Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу - и значит, я люблю!
Я люблю - и, значит, я живу!
Баллада о ненависти
Торопись - тощий гриф над страною кружит!
Лес - обитель твою - по весне навести!
Слышишь - гулко земля под ногами дрожит?
Видишь - плотный туман над полями лежит? -
Это росы вскипают от ненависти!
Ненависть - в почках набухших томится,
Ненависть - в нас затаенно бурлит,
Ненависть - потом сквозь кожу сочится,
Головы наши палит!
Погляди - что за рыжие пятна в реке,-
Зло решило порядок в стране навести.
Рукоятки мечей холодеют в руке,
И отчаянье бьется, как птица, в виске,
И заходится сердце от ненависти!
Ненависть - юным уродует лица,
Ненависть - просится из берегов,
Ненависть - жаждет и хочет напиться
Черною кровью врагов!
Да, нас ненависть в плен захватила сейчас,
Но не злоба нас будет из плена вести.
Не слепая, не черная ненависть в нас,-
Свежий ветер нам высушит слезы у глаз
Справедливой и подлинной ненависти!
Ненависть - пей, переполнена чаша!
Ненависть - требует выхода, ждет.
Но благородная ненависть наша
Рядом с любовью живет!
Купола
Как засмотрится мне нынче, как задышится?
Воздух крут перед грозой, крут да вязок.
Что споется мне сегодня, что услышится?
Птицы вещие поют - да все из сказок.
Птица Сирин мне радостно скалится -
Веселит, зазывает из гнезд,
А напротив - тоскует-печалится,
Травит душу чудной Алконост.
Словно семь заветных струн
Зазвенели в свой черед -
Это птица Гамаюн
Надежду подает!
В синем небе, колокольнями проколотом,-
Медный колокол, медный колокол -
То ль возрадовался, то ли осерчал...
Купола в России кроют чистым золотом -
Чтобы чаще Господь замечал.
Я стою, как перед вечною загадкою,
Пред великою да сказочной страною -
Перед солоно - да горько-кисло-сладкою,
Голубою, родниковою, ржаною.
Грязью чавкая жирной да ржавою,
Вязнут лошади по стремена,
Но влекут меня сонной державою,
Что раскисла, опухла от сна.
Словно семь богатых лун
На пути моем встает -
То птица Гамаюн
Надежду подает!
Душу, сбитую утратами да тратами,
Душу, стертую перекатами,-
Если до крови лоскут истончал,-
Залатаю золотыми я заплатами -
Чтобы чаще Господь замечал!
Мы взлетали как утки с раскисших полей...
...Мы взлетали как утки с раскисших полей:
Двадцать вылетов в сутки - куда веселей!
Мы смеялись, с парилкой туман перепутав.
И в простор набивались мы до тесноты,-
Облака надрывались, рвались в лоскуты,
Пули шили из них купола парашютов.
Возвращались тайком - без приборов, впотьмах,
И с радистом-стрелком, что повис на ремнях.
В фюзеляже пробоины, в плоскости - дырки.
И по коже - озноб; и заклинен штурвал,-
И дрожал он, и дробь по рукам отбивал -
Как во время опасного номера в цирке.
До сих пор это нервы щекочет,-
Но садились мы, набок кренясь.
Нам казалось - машина не хочет
И не может работать на нас.
Завтра мне и машине в одну дуть дуду
В аварийном режиме у всех на виду,-
Ты мне нож напоследок не всаживай в шею!
Будет взлет - будет пища: придется вдвоем
Нам садиться, дружище, на аэродром -
Потому что я бросить тебя не посмею.
Правда, шит я не лыком и чую чутьем
В однокрылом двуликом партнере моем
Игрока, что пока все намеренья прячет.
Но плевать я хотел на обузу примет:
У него есть предел - у меня его нет,-
Поглядим, кто из нас запоет - кто заплачет!
Если будет полет этот прожит -
Нас обоих не спишут в запас.
Кто сказал, что машина не может
И не хочет работать на нас?!
Песня о погибшем летчике
Всю войну под завязку я все к дому тянулся,
И хотя горячился, воевал делово.
Ну а он торопился, как-то раз не пригнулся,-
И в войне взад-вперед обернулся, за два года - всего ничего!
Не слыхать его пульса с сорок третьей весны,
Ну а я окунулся в довоенные сны.
И гляжу я, дурея, но дышу тяжело...
Он был лучше, добрее, ну а мне повезло.
Я за пазухой не жил, не пил с господом чая,
Я ни в тыл не стремился, ни судьбе под подол,
Но мне женщины молча намекали, встречая:
Если б ты там навеки остался, может, мой бы обратно пришел.
Для меня не загадка их печальный вопрос -
Мне ведь тоже не сладко, что у них не сбылось.
Мне ответ подвернулся: "Извините, что цел!
Я случайно вернулся, вернулся, ну а ваш не сумел".
Он кричал напоследок, в самолете сгорая:
- Ты живи, ты дотянешь! - доносилось сквозь гул.
Мы летали под богом, возле самого рая -
Он поднялся чуть выше и сел там, ну а я до земли дотянул.
Встретил летчика сухо райский аэродром.
Он садился на брюхо, но не ползал на нем,
Он уснул - не проснулся, он запел - не допел,
Так что я вот вернулся, ну а он не сумел.
Я кругом и навечно виноват перед теми,
С кем сегодня встречаться я почел бы за честь.
И хотя мы живыми до конца долетели,
Жжет нас память и мучает совесть - у кого? У кого она есть.
Кто-то скупо и четко отсчитал нам часы
Нашей жизни короткой, как бетон полосы.
И на ней - кто разбился, кто - взлетел навсегда...
Ну а я приземлился, а я приземлился - вот какая беда.
Письмо к другу, или Зарисовка о Париже
Ах, милый Ваня! Я гуляю по Парижу -
И то, что слышу, и то, что вижу,-
Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку:
Когда состарюсь - издам книжонку.
Про то, что, Ваня, мы с тобой в Париже
Нужны - как в бане пассатижи.
Все эмигранты тут второго поколенья -
От них сплошные недоразуменья:
Они все путают - и имя, и названья,-
И ты бы, Ваня, у них выл - "Ванья".
А в общем, Ваня, мы с тобой в Париже
Нужны - как в русской бане лыжи!
Я сам завел с француженкою шашни,
Мои друзья теперь - и Пьер, и Жан.
Уже плевал я с Эйфелевой башни
На головы беспечных парижан!
Проникновенье наше по планете
Особенно заметно вдалеке:
В общественном парижском туалете
Есть надписи на русском языке!
Разбойничья песня
Как во смутной волости,
Лютой, злой губернии
Выпадали молодцу
Все шипы да тернии.
Он обиды зачерпнул, зачерпнул
Полные пригоршни,
Ну, а горя, что хлебнул,-
Не бывает горше.
Пей отраву, хоть залейся!
Благо, денег не берут.
Сколь веревочка ни вейся,
Все равно совьешься в кнут!
Гонит неудачников
По миру с котомкою.
Жизнь течет меж пальчиков
Паутинкой тонкою.
А которых повело, повлекло
По лихой дороге -
Тех ветрами сволокло
Прямиком в остроги.
Тут на милость не надейся -
Стиснуть зубы, да терпеть!
Сколь веревочка ни вейся -
Все равно совьешься в плеть!
Ах, лихая сторона,
Сколь в тебе ни рыскаю,
Лобным местом ты красна
Да веревкой склизкою...
А повешенным сам дьявол-сатана
Голы пятки лижет.
Смех, досада, мать честна!-
Ни пожить, ни выжить!
Ты не вой, не плачь, а смейся -
Слез-то нынче не простят.
Сколь веревочка ни вейся,
Все равно укоротят!
Ночью думы муторней.
Плотники не мешкают.
Не успеть к заутрене -
Больно рано вешают.
Ты об этом не жалей, не жалей,-
Что тебе отсрочка!
А на веревочке твоей
Нет ни узелочка.
Лучше ляг да обогрейся -
Я, мол, казни не просплю...
Сколь веревочка ни вейся -
А совьешься ты в петлю!
Случай на таможне
На Шере-
метьево
В ноябре
третьего -
Метеоусловия не те,-
Я стою встревоженный,
Бледный, но ухоженный,
На досмотр таможенный в хвосте.
Стоял сначала - чтоб не нарываться:
Я сам спиртного лишку загрузил,-
А впереди шмонали уругвайца,
Который контрабанду провозил.
Крест на груди в густой шерсти,-
Толпа как хором ахнет:
"За ноги надо потрясти,-
Глядишь - оно и звякнет!"
И точно: ниже живота -
Смешно, да не до смеха -
Висели два литых креста
Пятнадцатого века.
Ох, как он
сетовал:
Где закон -
нету, мол!
Я могу, мол, опоздать на рейс!..
Но Христа распятого
В половине пятого
Не пустили в Буэнос-Айрес.
Мы все-таки мудреем год от года -
Распятья нам самим теперь нужны,-
Они - богатство нашего народа,
Хотя и - пережиток старины.
А раньше мы во все края -
И надо и не надо -
Дарили лики, жития,-
В окладе, без оклада...
Из пыльных ящиков косясь
Безропотно, устало,-
Искусство древнее от нас,
Бывало, и - сплывало.
Доктор зуб
высверлил
Хоть слезу
мистер лил,
Но таможенник вынул из дупла,
Чуть поддев лопатою,-
Мраморную статую -
Целенькую, только без весла.
Общупали заморского барыгу,
Который подозрительно притих,-
И сразу же нашли в кармане фигу,
А в фиге - вместо косточки - триптих.
"Зачем вам складень, пассажир?-
Купили бы за трешку
В "Березке" русский сувенир -
Гармонь или матрешку!"
"Мир-дружба! Прекратить огонь!"-
Попер он как на кассу,
Козе - баян, попу - гармонь,
Икону - папуасу!
Тяжело
с истыми
Контрабан-
дистами!
Этот, что статуи был лишен,-
Малый с подковыркою,-
Цыкнул зубом с дыркою,
Сплюнул - и уехал в Вашингтон.
Как хорошо, что бдительнее стало,-
Таможня ищет ценный капитал -
Чтоб золотинки с нимба не упало,
Чтобы гвоздок с распятья не пропал!
Таскают - кто иконостас,
Кто - крестик, кто - иконку,-
Так веру в Господа от нас
Увозят потихоньку.
И на поездки в далеко -
Навек, бесповоротно -
Угодники идут легко,
Пророки - неохотно.
Реки лью
потные!
Весь я тут,
вот он я -
Слабый для таможни интерес,-
Правда, возле щиколот
Синий крестик выколот,-
Но я скажу, что это - Красный Крест.
Один мулла триптих запрятал в книги,-
Да, контрабанда - это ремесло!
Я пальцы сжал в кармане в виде фиги -
На всякий случай - чтобы пронесло.
Арабы нынче - ну и ну!-
Европу поприжали, -
Мы в Шестидневную войну
Их очень поддержали.
Они к нам ездят неспроста -
Задумайтесь об этом!-
Увозят нашего Христа
На встречу с Магометом.
...Я пока
здесь еще,
Здесь мое
детище, -
Все мое - и дело, и родня!
Лики - как товарищи -
Смотрят понимающе
С почерневших досок на меня.
Сейчас, как в вытрезвителе ханыгу,
Разденут - стыд и срам - при всех святых,-
Найдут в мозгу туман, в кармане фигу,
Крест на ноге - и кликнут понятых!
Я крест сцарапывал, кляня
Судьбу, себя - все вкупе,-
Но тут вступился за меня
Ответственный по группе.
Сказал он тихо, делово -
Такого не обшаришь:
Мол, вы не трогайте его,
Мол, кроме водки - ничего,-
Проверенный товарищ!
1974-1975 гг
Я был завсегдатаем всех пивных...
Я был завсегдатаем всех пивных -
Меня не приглашали на банкеты:
Я там горчицу вмазывал в паркеты,
Гасил окурки в рыбных заливных
И слезы лил в пожарские котлеты.
Я не был тверд, но не был мягкотел,-
Семья прожить хотела без урода:
В ней все - кто от сохи, кто из народа,-
И покатился я и полетел
По жизни - от привода до привода.
А в общем - что - иду - нормальный ход,
Ногам легко, свободен путь и руки,-
Типичный люмпен, если по науке,
А по уму - обычный обормот,
Нигде никем не взятый на поруки.
Недавно опочили старики -
Большевики с двенадцатого года,-
Уж так подтасовалася колода:
Они - во гроб, я - вышел в вожаки,-
Как выходец из нашего народа!
У нас отцы - кто дуб, кто вяз, кто кедр,-
Охотно мы вставляем их в анкетки.
И много нас, и хватки мы, и метки,-
Мы бдим, едим, других растим из недр,
Предельно сокращая пятилетки.
Я мажу джем на черную икру,
Маячат мне и близости и дали,-
На жиже,- не на гуще мне гадали,-
Я из народа вышел поутру -
И не вернусь, хоть мне и предлагали.
1974-1975 гг
Я еще не в угаре, не втиснулся в роль...
Я еще не в угаре,
не втиснулся в роль.
Как узнаешь в ангаре,
кто - раб, кто - король,
Кто сильней, кто слабей, кто плохой, кто хороший,
Кто кого допечет,
допытает, дожмет:
Летуна самолет
или наоборот? -
На земле притворилась машина - святошей.
Завтра я испытаю
судьбу, а пока -
Я машине ласкаю
крутые бока.
На земле мы равны, но равны ли в полете?
Под рукою, не скрою,
ко мне холодок,-
Я иллюзий не строю -
я старый ездок:
Самолет - необъезженный дьявол во плоти.
Знаю, утро мне силы утроит,
Ну а конь мой - хорош и сейчас,-
Вот решает он: стоит - не стоит
Из-под палки работать на нас.
Ты же мне с чертежей,
как с пеленок, знаком,
Ты не знал виражей -
шел и шел прямиком,
Плыл под грифом "Секретно" по волнам науки.
Генеральный конструктор
тебе потакал -
И отбился от рук ты
в КБ, в ОТК,-
Но сегодня попал к испытателю в руки!
Здесь возьмутся покруче,-
придется теперь
Расплатиться, и лучше -
без лишних потерь:
В нашем деле потери не очень приятны.
Ты свое отгулял
до последней черты,
Но и я попетлял
на таких вот, как ты,-
Так что грех нам обоим идти на попятный.
Иногда недоверие точит:
Вдруг не все мне машина отдаст,
Вдруг она засбоит, не захочет
Из-под палки работать на нас!