Белый вальс
Какой был бал! Накал движенья, звука, нервов! Сердца стучали на три счета вместо двух. К тому же дамы приглашали кавалеров На белый вальс, традиционный - и захватывало дух. Ты сам, хотя танцуешь с горем пополам, Давно решился пригласить ее одну,- Но вечно надо отлучаться по делам - Спешить на помощь, собираться на войну. И вот, все ближе, все реальней становясь, Она, к которой подойти намеревался, Идет сама, чтоб пригласить тебя на вальс,- И кровь в висках твоих стучится в ритме вальса. Ты внешне спокоен средь шумного бала, Но тень за тобою тебя выдавала - Металась, ломалась, дрожала она в зыбком свете свечей. И бережно держа, и бешено кружа, Ты мог бы провести ее по лезвию ножа,- Не стой же ты руки сложа, сам не свой и ничей! Был белый вальс - конец сомненьям маловеров И завершенье юных снов, забав, утех,- Сегодня дамы приглашали кавалеров - Не потому, не потому, что мало храбрости у тех. Возведены на время бала в званье дам, И кружит головы нам вальс, как в старину. Но вечно надо отлучаться по делам - Спешить на помощь, собираться на войну. Белее снега белый вальс, кружись, кружись, Чтоб снегопад подольше не прервался! Она пришла, чтоб пригласить тебя на жизнь,- И ты был бел - белее стен, белее вальса. Ты внешне спокоен средь шумного бала, Но тень за тобою тебя выдавала - Металась, дрожала, ломалась она в зыбком свете свечей. И бережно держа, и бешено кружа, Ты мог бы провести ее по лезвию ножа,- Не стой же ты руки сложа, сам не свой и ничей! Где б ни был бал - в лицее, в Доме офицеров, В дворцовой зале, в школе - как тебе везло,- В России дамы приглашали кавалеров Во все века на белый вальс, и было все белым-бело. Потупя взоры, не смотря по сторонам, Через отчаянье, молчанье, тишину Спешили женщины прийти на помощь нам,- Их бальный зал - величиной во всю страну. Куда б ни бросило тебя, где б ни исчез,- Припомни вальс - как был ты бел!- и улыбнешься. Век будут ждать тебя - и с моря и с небес - И пригласят на белый вальс, когда вернешься. Ты внешне спокоен средь шумного бала, Но тень за тобою тебя выдавала - Металась, дрожала, ломалась она в зыбком свете свечей. И бережно держа, и бешено кружа, Ты мог бы провести ее по лезвию ножа,- Не стой же ты руки сложа, сам не свой и ничей!
В Азии, в Европе ли...
В Азии, в Европе ли Родился озноб - Только даже в опере Кашляют взахлеб. Не поймешь, откуда дрожь - страх ли это, грипп ли: Духовые дуют врозь, струнные - урчат, Дирижера кашель бьет, тенора охрипли, Баритоны запили, <и> басы молчат. Раньше было в опере Складно, по уму,- И хоть хору хлопали - А теперь кому?! Не берет верхних нот и сопрано-меццо, У колоратурного не бельканто - бред,- Цены резко снизились - до рубля за место,- Словом, все понизилось и сошло на нет. Сквозняками в опере Дует, валит с ног, Как во чистом во поле Ветер-ветерок. Партии проиграны, песенки отпеты, Партитура съежилась, <и> софит погас. Развалились арии, разошлись дуэты, Баритон - без бархата, без металла - бас. Что ни делай - все старо,- Гулок зал и пуст. Тенорово серебро Вытекло из уст. Тенор в арьи Ленского заорал: "Полундра!" - Буйное похмелье ли, просто ли заскок? Дирижера Вилькина мрачный бас-профундо Чуть едва не до смерти струнами засек.
Вот она, вот она - наших душ глубина...
Вот она, вот она - Наших душ глубина, В ней два сердца плывут, как одно,- Пора занавесить окно. Пусть в нашем прошлом будут рыться люди странные, И пусть сочтут они, что стоит все его приданное,- Давно назначена цена И за обоих внесена - Одна любовь, любовь одна. Холодна, холодна Голых стен белизна,- Но два сердца стучат, как одно, И греют, и - настежь окно! Но перестал дарить цветы он просто так, не к случаю, Любую женщину в кафе теперь считает лучшею. И улыбается она Случайным людям у окна, И привыкает засыпать одна.
Вот я вошел, и дверь прикрыл...
Вот я вошел, и дверь прикрыл, И показал бумаги, И так толково объяснил Зачем приехал в лагерь. Начальник - как уключина,- Скрипит - и ни в какую! "В кино мне роль поручена,- Опять ему толкую,- И вот для изучения - Такое ремесло - Имею направление! Дошло теперь?" - "Дошло! Вот это мы приветствуем,- Чтоб было, как с копирки, Вам хорошо б - под следствием Полгодика в Бутырке! Чтоб ощутить затылочком, Что чуть не расстреляли, Потом - по пересылочкам,- Тогда бы вы сыграли!.." Внушаю бедолаге я Настойчиво, с трудом: "Мне нужно - прямо с лагеря - Не бывши под судом!" "Да вы ведь знать не знаете, За что вас осудили,- Права со мной качаете - А вас еще не брили!" "Побреют!- рожа сплющена!- Но все познать желаю, А что уже упущено - Талантом наверстаю!" "Да что за околесица,- Опять он возражать,- Пять лет в четыре месяца - Экстерном, так сказать!.." Он даже шаркнул мне ногой - Для секретарши Светы: "У нас, товарищ дорогой, Не университеты! У нас не выйдет с кондачка, Из ничего - конфетка: Здесь - от звонка и до звонка,- У нас не пятилетка! Так что, давай-ка ты, валяй - Какой с артиста толк!- У нас своих хоть отбавляй", - Сказал он и умолк. Я снова вынул пук бумаг, Ору до хрипа в глотке: Мол, не имеешь права, враг,- Мы здесь не в околотке! Мол, я начальству доложу,- Оно, мол, разберется!.. Я стервенею, в роль вхожу, А он, гляжу,- сдается. Я в раже, удержа мне нет, Бумагами трясу: "Мне некогда сидеть пять лет - Премьера на носу!"
День без единой смерти
I Часов, минут, секунд - нули,- Сердца с часами сверьте: Объявлен праздник всей Земли - День без единой смерти! Вход в рай забили впопыхах, Ворота ада - на засове,- Без оговорок и условий Все согласовано в верхах. Ликуй и веселись, народ! Никто от родов не умрет, И от болезней в собственной постели. На целый день отступит мрак, На целый день задержат рак, На целый день придержат душу в теле. И если где резня теперь - Ножи держать тупыми! А если бой, то - без потерь, Расстрел - так холостыми. Нельзя и с именем Его Свинцу отвешивать поклонов. Во имя жизни миллионов Не будет смерти одного! И ни за черта самого, Ни за себя - ни за кого Никто нигде не обнажит кинжалов. Никто навечно не уснет, И не взойдет на эшафот За торжество добра и идеалов. И запылают сто костров - Не жечь, а греть нам спины. И будет много катастроф, А жертвы - ни единой. И, отвалившись от стола, Никто не лопнет от обжорства, И падать будут из притворства От выстрелов из-за угла. Ну а за кем недоглядят, Того нещадно оживят - Натрут его, взъерошат, взъерепенят: Есть спецотряд из тех ребят, Что мертвеця растеребят,- Они на день случайности отменят. Забудьте мстить и ревновать! Убийцы, пыл умерьте! Бить можно, но - не убивать, Душить, но только не до смерти. В проем оконный не стремись - Не засти, слазь и будь мужчиной!- Для всех устранены причины, От коих можно прыгать вниз. Слюнтяи, висельники, тли,- Мы всех вас вынем из петли, И напоказ валять в пыли, Еще дышащих, тепленьких, в исподнем. Под топорами палачей Не упадет главы ничьей - Приема нынче нет в раю господнем. II ...И пробил час, и день возник,- Как взрыв, как ослепленье! То тут, то там взвивался крик: "Остановись, мгновенье!" И лился с неба нежный свет, И хоры ангельские пели,- И люди быстро обнаглели: Твори, что хочешь,- смерти нет! Иной до смерти выпивал - Но жил, подлец, не умирал, Другой в пролеты прыгал всяко-разно, А третьего душил сосед, А тот - его,- ну, словом, все Добро и зло творили безнаказно. И тот, кто никогда не знал Ни драк, ни ссор, ни споров,- Тот поднимать свой голос стал, Как колья от заборов. Он торопливо вынимал Из мокрых мостовых булыжник,- А прежде он был тихий книжник И зло с насильем презирал. Кругом никто не умирал,- А тот, кто раньше понимал Смерть как награду или избавленье - Тот бить стремился наповал,- А сам при этом напевал, Что, дескать, помнит чудное мгновенье. Ученый мир - так весь воспрял,- И врач, науки ради, На людях яды проверял - И без противоядий! Вон там устроила погром - Должно быть, хунта или клика,- Но все от мала до велика, Живут,- все кончилось добром. Самоубийц, числом до ста - Сгоняли танками с моста, Повесившихся скопом оживляли. Фортуну - вон из колеса... Да, день без смерти удался!- Застрельщики, ликуя, пировали. ...Но вдруг глашатай весть разнес Уже к концу банкета, Что торжество не удалось, Что кто-то умер где-то - В тишайшем уголке Земли, Где спят и страсти, и стихии,- Реаниматоры лихие Туда добраться не смогли. Кто смог дерзнуть, кто смел посметь?! И как уговорил он Смерть? Ей дали взятку - Смерть не на работе. Недоглядели, хоть реви,- Он взял да умер от любви - На взлете умер он, на верхней ноте!
Зарыты в нашу память на века...
Зарыты в нашу память на века И даты, и события, и лица, А память - как колодец глубока. Попробуй заглянуть - наверняка Лицо - и то - неясно отразится. Разглядеть, что истинно, что ложно Может только беспристрастный суд: Осторожно с прошлым, осторожно - Не разбейте глиняный сосуд! Иногда как-то вдруг вспоминается Из войны пара фраз - Например, что сапер ошибается Только раз. Одни его лениво ворошат, Другие неохотно вспоминают, А третьи - даже помнить не хотят,- И прошлое лежит, как старый клад, Который никогда не раскопают. И поток годов унес с границы Стрелки - указатели пути,- Очень просто в прошлом заблудиться - И назад дороги не найти. Иногда как-то вдруг вспоминается Из войны пара фраз - Например, что сапер ошибается Только раз. С налета не вини - повремени: Есть у людей на все свои причины - Не скрыть, а позабыть хотят они,- Ведь в толще лет еще лежат в тени Забытые заржавленные мины. В минном поле прошлого копаться - Лучше без ошибок,- потому Что на минном поле ошибаться Просто абсолютно ни к чему. Иногда как-то вдруг вспоминается Из войны пара фраз - Например, что сапер ошибается Только раз. Один толчок - и стрелки побегут,- А нервы у людей не из каната,- И будет взрыв, и перетрется жгут... Но, может, мину вовремя найдут И извлекут до взрыва детонатор! Спит земля спокойно под цветами, Но когда находят мины в ней - Их берут умелыми руками И взрывают дальше от людей. Иногда как-то вдруг вспоминается Из войны пара фраз - Например, что сапер ошибается Только раз.
Мажорный светофор, трехцветье, трио...
Мажорный светофор, трехцветье, трио, Палитро-палитура цвето-нот. Но где же он, мой "голубой период"? Мой "голубой период" не придет! Представьте, черный цвет невидим глазу, Все то, что мы считаем черным,- серо. Мы черноты не видели ни разу - Лишь серость пробивает атмосферу. И ультрафиолет, и инфракрасный - Ну, словом, все, что чересчур - не видно,- Они, как правосудье, беспристрастны, В них все равны, прозрачны, стекловидны. И только красный, желтый цвет - бесспорны, Зеленый - тоже: зелень в хлорофилле,- Поэтому трехцветны светофоры Для всех - кто пеш и кто в автомобиле. Три этих цвета - в каждом организме, В любом мозгу, как яркий отпечаток,- Есть, правда, отклоненье в дальтонизме, Но дальтонизм - порок и недостаток. Трехцветны музы - но как будто серы, А "инфра-ультра" - как всегда, в загоне,- Гуляют на свободе полумеры, И "псевдо" ходят как воры в законе. Все в трех цветах нашло отображенье - Лишь изредка меняется порядок. Три цвета избавляют от броженья - Незыблемы, как три ряда трехрядок.
Много во мне маминого...
Много во мне маминого, Папино - сокрыто,- Я из века каменного, Из палеолита! Но, по многим отзывам - Я умный и не злой,- То есть, в веке бронзовом Стою одной ногой. Наше племя ропщет, смея Вслух ругать порядки: В первобытном обществе я Вижу недостатки,- Просто вопиющие - Довлеют и грозят,- Далеко идущие - На тыщу лет назад! Собралась, умывшись чисто, Во поле элита: Думали, как выйти из то- Го палеолита. Под кустами ириса Все попередрались - Не договорилися, А так и разбрелись... Завели старейшины, а Нам они примеры - По две, по три женщины, по Две, по три пещеры. Жены крепко заперты На цепи да замки - А на крайнем Западе Открыты бардаки! Перед соплеменниками, Вовсе не стесняясь, Бродят люди с вениками, Матерно ругаясь. Дрянь в огонь из бака льют - Надыбали уют,- Ухают и крякают, Хихикают и пьют! Между поколениями Ссоры возникают, Жертвоприношениями Злоупотребляют: Ходишь - озираешься, И ловишь каждый взгляд,- Малость зазеваешься - Уже тебя едят! Люди понимающие - Ездят на горбатых, На горбу катающие Грезят о зарплатах. Счастливы горбатые, По тропочкам несясь: Бедные, богатые - У них, а не у нас! Продали подряд все сразу Племенам соседним, Воинов гноят образо- Ваньем этим средним. От повальной грамоты - Сплошная благодать! Поглядели мамонты - И стали вымирать... Дети - все с царапинами И одеты куцо,- Топорами папиными День и ночь секутся. Скоро эра кончится - Набалуетесь всласть! В будущее хочется? Да как туда попасть!.. Колдуны пророчили: де, Будет все попозже,- За камнями - очереди, За костями - тоже. От былой от вольности Давно простыл и след: Хвать тебя за волосы,- И глядь - тебя и нет! Притворились добренькими,- Многих прочь услали, И пещеры ковриками Пышными устлали. Мы стоим, нас трое, нам - Бутылку коньяку... Тишь в благоустроенном Каменном веку. ...Встреться мне, молю я исто, Во поле, Айлита - Забери ты меня из то- Го палеолита! Ведь по многим отзывам, Я - умный и не злой,- То есть, в веке бронзовом Стою одной ногой.
Муру на блюде доедаю подчистую...
Муру на блюде доедаю подчистую. Глядите, люди, как я смело протестую! Хоть я икаю, но твердею, как Спаситель, И попадаю за идею в вытрезвитель. Вот заиграла музыка для всех - И стар и млад, приученный к порядку, Всеобщую танцуют физзарядку,- Но я - рублю сплеча, как дровосек: Играют танго - я иду вприсядку. Объявлен рыбный день - о чем грустим! Хек с маслом в глотку - и молчим, как рыбы. Не унывай: хек семге - побратим... Наступит птичий день - мы полетим, А упадем - так спирту на ушибы! 1975-1978 гг
Мы бдительны - мы тайн не разболтаем...
Мы бдительны - мы тайн не разболтаем,- Они в надежных жилистых руках. К тому же, этих тайн мы знать не знаем - Мы умникам секреты доверяем,- А мы, даст бог, походим в дураках. Успехи взвесить - нету разновесов,- Успехи есть, а разновесов нет,- Они весомы - и крутых замесов. А мы стоим на страже интересов, Границ, успехов, мира и планет. Вчера отметив запуск агрегата, Сегодня мы героев похмелим, Еще возьмем по полкило на брата... Свой интерес мы - побоку, ребята,- На кой нам свой, и что нам делать с ним? Мы телевизоров понакупали,- В шесть - по второй глядели про хоккей, А в семь - по всем Нью-Йорк передавали,- Я не видал - мы Якова купали,- Но там у них, наверное - о'кей! Хотя волнуюсь, в голове вопросы: Как негры там? - А тут детей купай,- Как там с Ливаном? Что там у Сомосы? Ясир здоров ли? Каковы прогнозы? Как с Картером? На месте ли Китай? "Какие ордена еще бывают?"- Послал письмо в программу "Время" я. Еще полно - так что ж их не вручают? Мои детишки просто обожают,- Когда вручают - плачет вся семья.
Мы воспитаны в презреньи к воровству...
Мы воспитаны в презреньи к воровству И еще - к употребленью алкоголя, В безразличьи к иностранному родству, В поклоненьи ко всесилию контроля. Вот - география, А вот - органика, У них там - мафия... У нас - пока никак. У нас - балет, у нас - заводы и икра, У нас - прелестные курорты и надои, Аэрофлот, Толстой, арбузы, танкера И в бронзе отлитые разные герои. Потом, позвольте-ка, Ведь там - побоище, У них - эротика, У нас - не то еще. На миллионы, миллиарды киловатт В душе людей поднялись наши настроенья,- И каждый, скажем, китобой или домкрат Дает нам прибыль всесоюзного значенья. Вот цифры выпивших, Больная психика... У них там - хиппи же, У нас - мерси пока. Да что, товарищи, молчать про капитал, Который Маркс еще клеймил в известной книге! У них - напалм, а тут - банкет, а тут - накал И незначительные личные интриги. Там - Джонни с Джимами Всенаплевающе Дымят машинами, Тут - нет пока еще. Куда идем, чему завидуем подчас! Свобода слова вся пропахла нафталином! Я кончил, все. Когда я говорил "у нас" - Имел себя в виду, а я - завмагазином. Не надо нам уже Всех тех, кто хаяли,- Я еду к бабушке - Она в Израиле.
"Не бросать", "Не топтать"...
"Не бросать", "Не топтать" - Это можно понять! Или, там, "Не сорить",- Это что говорить! "Без звонка не входить" - Хорошо, так и быть,- Я нормальные не Уважаю вполне. Но когда это не - Приносить-распивать,- Это не - не по мне, Не могу принимать! Вот мы делаем вид За проклятым "козлом": Друг костяшкой стучит - Мол, играем - не пьем. А красиво ль - втроем Разливать под столом? А что - лучше втроем Лезть с бутылкою в дом? Ну а дома жена - Не стоит на ногах,- И не знает она О подкожных деньгах. Если с ночи - молчи, Не шуми, не греми, Не кричи, не стучи, Пригляди за детьми!.. Где же тут пировать: По стакану - и в путь,- А начнешь шуровать - Разобьешь что-нибудь. И соседка опять - "Алкоголик!" - орет,- А начнешь возражать - Участковый придет. Он, пострел, все успел - Вон составится акт: нецензурно, мол, пел, Так и так, так и так; Съел кастрюлю с гусем, У соседки лег спать,- И еще - то да се,- Набежит суток пять. Так и может все быть - Если расшифровать Это "Не приносить", Это "Не распивать". Я встаю ровно в шесть - Это надо учесть,- До без четверти пять У станка мне стоять. Засосу я кваску Иногда в перерыв - И обратно к станку, Даже не покурив. И точу я в тоске Шпинделя да фрезы,- Ну а на языке - Вкус соленой слезы. Покурить, например... Но нельзя прерывать,- И мелькает в уме Моя бедная "мать". Дома я свежий лук На закуску крошу, Забываюсь - и вслух Это произношу. И глядит мне сосед - И его ребятня - Укоризненно вслед, Осуждая меня.
Новые левые
Новые левые - мальчики бравые С красными флагами буйной оравою, Чем вас так манят серпы да молоты? Может, подкурены вы и подколоты?! Слушаю полубезумных ораторов: "Экспроприация экспроприаторов..." Вижу портреты над клубами пара - Мао, Дзержинский и Че Гевара. Не разобраться, где левые, правые... Знаю, что власть - это дело кровавое. Что же, валяйте, затычками в дырках, Вам бы полгодика, - только в Бутырках! Не суетитесь, мадам переводчица, Я не спою, мне сегодня не хочется! И не надеюсь, что я переспорю их, Могу подарить лишь учебник истории.
Осторожно! Гризли!
Однажды я, накушавшись от пуза, Дурной и красный, словно из парилки, По кабакам в беспамятстве кружа, Очнулся на коленях у француза - Я из его тарелки ел без вилки И тем француза резал без ножа. Кричал я: "Друг! За что боролись?!" - Он Не разделял со мной моих сомнений. Он был напуган, смят и потрясен, И пробовал прогнать меня с коленей. Не тут-то было! Я сидел надежно, Обняв его за тоненькую шею, Смяв оба его лацкана в руке, Шептал ему: "Ах! Как неосторожно! Тебе б зарыться, спрятаться в траншею, А ты рискуешь в русском кабаке!" Он тушевался, а его жена Прошла легко сквозь все перипетии,- Еще бы - с ними пил сам Сатана, Но добрый, ибо родом из России. Француз страдал от недопониманья, Взывал ко всем: к жене, к официантам,- Жизнь для него пошла наоборот. Цыгане висли, скрипками шаманя, И вымогали мзду не по талантам, А я совал рагу французу в рот. И я вопил: "Отец мой имярек - Герой, а я тут с падалью якшаюсь!" И восемьдесят девять человек Кивали в такт, со мною соглашаясь. Калигулу ли, Канта ли, Катулла, Пикассо ли?! - кого еще, не знаю,- Европа предлагает невпопад. Меня куда бы пьянка ни метнула - Я свой Санкт-Петербург не променяю На вкупе все, хоть он и - Ленинград. В мне одному немую тишину Я убежал до ужаса тверезый. Навеки потеряв свою жену, В углу сидел француз, роняя слезы. Я ощутил намеренье благое - Сварганить крылья из цыганской шали, Крылатым стать и недоступным стать,- Мои друзья - пьянющие изгои - Меня хватали за руки, мешали,- Никто не знал, что я умел летать. Через Pegeaut я прыгнул на Faubourg И приобрел повторное звучанье,- На ноте до завыл Санкт-Петербург, А это означало: до свиданья! Мне б - по моим мечтам - в каменоломню: Так много сил, что все перетаскаю,- Таскал в России - грыжа подтвердит. Да знали б вы, что я совсем не помню, Кого я бью по пьянке и ласкаю, И что плевать хотел на interdite. Да, я рисую, трачу и кучу, Я даже чуть избыл привычку к лени. ...Я потому французский не учу, Чтоб мне не сели на колени.
Открытые двери больниц, жандармерий...
Открытые двери Больниц, жандармерий - Предельно натянута нить,- Французские бесы - Большие балбесы, Но тоже умеют кружить. Я где-то точно - наследил,- Последствия предвижу: Меня сегодня бес водил По городу Парижу, Канючил: "Выпей-ка бокал! Послушай-ка гитары!"- Таскал по русским кабакам, Где - венгры да болгары. Я рвался на природу, в лес, Хотел в траву и в воду, - Но это был - французский бес: Он не любил природу. Мы - как сбежали из тюрьмы,- Веди куда угодно,- Пьянели и трезвели мы Всегда поочередно. А друг мой - гений всех времен, Безумец и повеса,- Когда бывал в сознанье он - Седлал хромого беса. Трезвея, он вставал под душ, Изничтожая вялость,- И бесу наших русских душ Сгубить не удавалось. А то, что друг мой сотворил,- От бога, не от беса,- Он крупного помола был, Крутого был замеса. Его снутри не провернешь Ни острым, ни тяжелым, Хотя он огорожен сплошь Враждебным частоколом. Пить - наши пьяные умы Считали делом кровным,- Чего наговорили мы И правым и виновным! Нить порвалась - и понеслась,- Спасайте наши шкуры! Больницы плакали по нас, А также префектуры. Мы лезли к бесу в кабалу, С гранатами - под танки,- Блестели слезы на полу, А в них тускнели франки. Цыгане пели нам про шаль И скрипками качали - Вливали в нас тоску-печаль,- По горло в нас печали. Уж влага из ушей лилась - Все чушь, глупее чуши,- Но скрипки снова эту мразь Заталкивали в души. Армян в браслетах и серьгах Икрой кормили где-то, А друг мой в черных сапогах - Стрелял из пистолета. Набрякли жилы, и в крови Образовались сгустки,- И бес, сидевший визави, Хихикал по-французски. Все в этой жизни - суета,- Плевать на префектуры! Мой друг подписывал счета И раздавал купюры. Распахнуты двери Больниц, жандармерий - Предельно натянута нить,- Французские бесы - Такие балбесы! - Но тоже умеют кружить.
Охота с вертолетов
Словно бритва, рассвет полоснул по глазам, Отворились курки, как волшебный сезам, Появились стрелки, на помине легки,- И взлетели стрекозы с протухшей реки, И потеха пошла - в две руки, в две руки! Вы легли на живот и убрали клыки. Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки, Чуял волчие ямы подушками лап; Тот, кого даже пуля догнать не могла б,- Тоже в страхе взопрел и прилег - и ослаб. Чтобы жизнь улыбалась волкам - не слыхал,- Зря мы любим ее, однолюбы. Вот у смерти - красивый широкий оскал И здоровые, крепкие зубы. Улыбнемся же волчей ухмылкой врагу - Псам еще не намылены холки! Но - на татуированном кровью снегу Наша роспись: мы больше не волки! Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав, К небесам удивленные морды задрав: Либо с неба возмездье на нас пролилось, Либо света конец - и в мозгах перекос,- Только били нас в рост из железных стрекоз. Кровью вымокли мы под свинцовым дождем - И смирились, решив: все равно не уйдем! Животами горячими плавили снег. Эту бойню затеял не Бог - человек: Улетающим - влет, убегающим - в бег... Свора псов, ты со стаей моей не вяжись, В равной сваре - за нами удача. Волки мы - хороша наша волчая жизнь, Вы собаки - и смерть вам собачья! Улыбнемся же волчей ухмылкой врагу, Чтобы в корне пресечь кривотолки. Но - на татуированном кровью снегу Наша роспись: мы больше не волки! К лесу - там хоть немногих из вас сберегу! К лесу, волки,- труднее убить на бегу! Уносите же ноги, спасайте щенков! Я мечусь на глазах полупьяных стрелков И скликаю заблудшие души волков. Те, кто жив, затаились на том берегу. Что могу я один? Ничего не могу! Отказали глаза, притупилось чутье... Где вы, волки, былое лесное зверье, Где же ты, желтоглазое племя мое?! ...Я живу, но теперь окружают меня Звери, волчих не знавшие кличей,- Это псы, отдаленная наша родня, Мы их раньше считали добычей. Улыбаюсь я волчей ухмылкой врагу, Обнажаю гнилые осколки. Но - на татуированном кровью снегу Наша роспись: мы больше не волки!
Палач
Когда я об стену разбил лицо и члены И все, что только было можно, произнес, Вдруг сзади тихое шептанье раздалось: - Я умоляю вас, пока не трожьте вены. При ваших нервах и при вашей худобе Не лучше ль чаю? Или огненный напиток? Чем учинять членовредительство себе, Оставьте что-нибудь нетронутым для пыток. - Он сказал мне, - приляг, Успокойся, не плачь. - Он сказал: - Я не враг, Я - твой верный палач. Уж не за полночь - за три, Давай отдохнем. Нам ведь все-таки завтра Работать вдвоем. Раз дело приняло приятный оборот - Чем черт не шутит - может, правда, выпить чаю? - Но только, знаете, весь ваш палачий род Я, как вы можете представить, презираю. Он попросил: - Не трожьте грязное белье. Я сам к палачеству пристрастья не питаю. Но вы войдите в положение мое - Я здесь на службе состою, я здесь пытаю. И не людям, прости, - Счет веду головам. Ваш удел - не ахти, Но завидую вам. Право, я не шучу, Я смотрю делово - Говори что хочу, Обзывай хоть кого. Он был обсыпан белой перхотью, как содой, Он говорил, сморкаясь в старое пальто: - Приговоренный обладает, как никто, Свободой слова, то есть подлинной свободой. И я избавился от острой неприязни И посочувствовал дурной его судьбе. - Как жизнь? -спросил меня палач. - Да так себе... - Спросил бы лучше он: как смерть - за час до казни?.. - Ах, прощенья прошу, - Важно знать палачу, Что, когда я вишу, Я ногами сучу. Да у плахи сперва Хорошо б подмели, Чтоб моя голова Не валялась в пыли. Чай закипел, положен сахар по две ложки. - Спасибо! - Что вы! Не извольте возражать! Вам скрутят ноги, чтоб сученья избежать, А грязи нет, - у нас ковровые дорожки. - Ах, да неужто ли подобное возможно!- От умиленья я всплакнул и лег ничком. Он быстро шею мне потрогал осторожно И одобрительно почмокал языком. Он шепнул: Ни гугу! Здесь кругом стукачи. Чем смогу - помогу, Только ты не молчи. Стану ноги пилить - Можешь ересь болтать, Чтобы казнь отдалить, Буду дольше пытать. Не ночь пред казнью, а души отдохновенье! А я уже дождаться утра не могу. Когда он станет жечь меня и гнуть в дугу, Я крикну весело: - Остановись, мгновенье, - Чтоб стоны с воплями остались на губах! - Какую музыку, - спросил он, - дать при этом? Я, признаюсь, питаю слабость к менуэтам, Но есть в коллекции у них и Оффенбах. Будет больно - поплачь, Если невмоготу, - Намекнул мне палач. - Хорошо, я учту. Подбодрил меня он, Правда, сам загрустил - Помнят тех, кто казнен, А не тех, кто казнил. Развлек меня про гильотину анекдотом, Назвав ее лишь подражаньем топору Он посочувствовал французкому двору И не казненным, а убитым гугенотам. Жалел о том, что кол в России упразднен, Был оживлен и сыпал датами привычно. Он знал доподлинно - кто, где и как казнен, И горевал о тех, над кем работал лично. - Раньше, - он говорил, - Я дровишки рубил, Я и стриг, я и брил, И с ружьишком ходил. Тратил пыл в пустоту И губил свой талант, А на этом посту Повернулось на лад. Некстати вспомнил дату смерти Пугачева, Рубил, должно быть, для наглядности, рукой. А в то же время знать не знал, кто он такой, - Невелико образованье палачево. Парок над чаем тонкой змейкой извивался, Он дул на воду, грея руки о стекло. Об инквизиции с почтеньем отзывался И об опричниках - особенно тепло. Мы гоняли чаи, Вдруг палач зарыдал - Дескать, жертвы мои Все идут на скандал. - Ах, вы тяжкие дни, Палачева стерня. Ну за что же они Ненавидят меня? Он мне поведал назначенье инструментов. Все так не страшно - и палач как добрый врач. - Но на работе до поры все это прячь, Чтоб понапрасну не нервировать клиентов. Бывает, только его в чувство приведешь, Водой окатишь и поставишь Оффенбаха, А он примерится, когда ты подойдешь, Возьмет и плюнет. И испорчена рубаха. Накричали речей Мы за клан палачей. Мы за всех палачей Пили чай, чай ничей. Я совсем обалдел, Чуть не лопнул, крича. Я орал: - Кто посмел Обижать палача?! Смежила веки мне предсмертная усталость. Уже светало, наше время истекло. Но мне хотя бы перед смертью повезло - Такую ночь провел, не каждому досталось! Он пожелал мне доброй ночи на прощанье, Согнал назойливую муху мне с плеча. Как жаль, недолго мне хранить воспоминанье И образ доброго чудного палача. 1977-1978 гг
Пародии делает он под тебя...
Пародии делает он под тебя, О будущем бредя, о прошлом скорбя, Журит по-хорошему, вроде, любя, С улыбкой поет непременно, А кажется, будто поет под себя И делает - одновременно. Про росы, про плесы, про медкупоросы, Там - осыпи, осы, мороз и торосы, И сосны, и SOSы, и соски, и косы, Усы, эскимосы и злостные боссы. А в Подольске - раздолье: Ив Монтан он - и только! Есть ведь и горькая доля, А есть горькая долька. Тогда его зритель подольский Возлюбит зимою и летом, А вот полуостров наш Кольский Весьма потеряет на этом. Настолько он весь романтичный, Что нечего и пародировать, Но он мне в душе симпатичен, Я б смог его перефразировать. Нет свободной минуты и, кстати, Спать не может он не от кошмаров, - Потому что он время всё тратит На подсчеты моих гонораров.
Песня Гогера-Могера
Прохода нет от этих начитанных болванов: Куда ни плюнь - доценту на шляпу попадешь,- Позвать бы пару опытных шаманов- ветеранов И напустить на умников падеж! Что за дела - не в моде благородство? И вместо нас - нормальных, от сохи - Теперь нахально рвутся в руководство Те, кто умеют сочинять стихи. На нашу власть - то плачу я, то ржу: Что может дать она? - По носу даст вам! Доверьте мне - я поруковожу Запутавшимся нашим государством! Кошмарный сон я видел: что без научных знаний Не соблазнишь красоток - ни девочек, ни дам! Но я и пары ломаных юаней - будь я проклят, За эти иксы, игреки не дам! Недавно мы с одним до ветра вышли И чуть потолковали у стены - Так у него был полон рот кровищи И интегралов - полные штаны. С такими - далеко ли до беды - Ведь из-за них мы с вами чахнем в смоге! Отдайте мне ослабшие бразды - Я натяну, не будь я Гогер-Могер! И он нам будет нужен - придушенный очкарик: Такое нам сварганит!- врагам наступит крах. Пинг-понг один придумал - хрупкий шарик,- Орешек крепкий в опытных руках! Искореним любые искривленья Путем повальной чистки и мытья,- А перевоспитанье-исправленья - Без наших крепких рук - галиматья! Я так решил - он мой, текущий век, Хоть режьте меня, ешьте и вяжите,- Я - Гогер-Могер, вольный человек,- И вы меня, ребята, поддержите! Не надо нам прироста - нам нужно уменьшенье: Нам перенаселенье - как гиря на горбе,- Все это зло идет от женя-шеня - Ядреный корень, знаю по себе. Свезем на свалки груды лишних знаний, Метлой - по деревням и городам! За тридцать штук серебряных юаней, будь я проклят, Я Ньютона с Конфуцием продам! Я тоже не вахлак, не дурачок - Цитаты знаю я от всех напастей,- Могу устроить вам такой "скачок"!- Как только доберусь до высшей власти. И я устрою вам такой скачок!- Когда я доберусь до высшей власти.
Попытка самоубийства
Подшит крахмальный подворотничок И наглухо застегнут китель серый - И вот легли на спусковой крючок Бескровные фаланги офицера. Пора! Кто знает время сей поры? Но вот она воистину близка: О, как недолог жест от кобуры До выбритого начисто виска! Движение закончилось, и сдуло С назначенной мишени волосок - С улыбкой Смерть уставилась из дула На аккуратно выбритый висок. Виднелась сбоку поднятая бровь, А рядом что-то билось и дрожало - В виске еще не пущенная кровь Пульсировала, то есть возражала. И перед тем как ринуться посметь От уха в мозг, наискосок к затылку,- Вдруг загляделась пристальная Смерть На жалкую взбесившуюся жилку... Промедлила она - и прогадала: Теперь обратно в кобуру ложись! Так Смерть впервые близко увидала С рожденья ненавидимую Жизнь.
Стареем, брат, ты говоришь...
Стареем, брат, ты говоришь? Вон кончен он, недлинный Старинный рейс Москва-Париж,- Теперь уже - старинный. И наменяли стюардесс И там и здесь, и там и здесь - И у французов, и у нас,- Но козырь - черва и сейчас! Стареют все - и ловелас, И Дон Жуан, и Греи. И не садятся в первый класс Сбежавшие евреи. Стюардов больше не берут, А отбирают - и в Бейрут. Никто теперь не полетит: Что там - Бог знает и простит... Стареем, брат, седеем, брат,- Дела идут, как в Польше. Уже из Токио летят Одиннадцать, не больше. Уже в Париже неуют: Уже и там витрины бьют, Уже и там давно не рай, А как везде - передний край. Стареем, брат,- а старикам Здоровье кто утроит? А с элеронами рукам Работать и не стоит. И отправляют нас, седых, На отдых - то есть, бьют под дых! И все же этот фюзеляж - Пока что наш, пока что наш...
У профессиональных игроков...
У профессиональных игроков Любая масть ложится перед червой,- Так век двадцатый - лучший из веков - Как шлюха упадет под двадцать первый. Я думаю, ученые наврали, Прокол у них в теории, порез: Развитие идет не по спирали, А вкривь и вкось, вразнос, наперерез.
Шабашники
Давно, в эпоху мрачного язычества, Огонь горел исправно, без помех,- А ныне, в век сплошного электричества, Шабашник - самый главный человек. Нам внушают про проводку, А нам слышится - про водку; Нам толкуют про тройник, А мы слышим: "на троих". Клиент, тряхни своим загашником И что нас трое - не забудь,- Даешь отъявленным шабашникам Чинить электро-что-нибудь! У нас теперь и опыт есть, и знание, За нами невозможно усмотреть,- Нарочно можем сделать замыкание, Чтоб без работы долго не сидеть. И мы - необходимая инстанция, Нужны, как выключателя щелчок,- Вам кажется: шалит электростанция - А это мы поставили "жучок"! "Шабашэлектро" наш нарубит дров еще, С ним вместе - дружный смежный "Шабашгаз". Шабашник - унизительное прозвище, Но что-то не обходятся без нас!
Я спокоен - Он мне все поведал...
Я спокоен - Он мне все поведал. "Не таись",- велел. И я скажу: Кто меня обидел или предал - Покарает Тот, кому служу. Не знаю, как - ножом ли под ребро, Или сгорит их дом и все добро, Или сместят, сомнут, лишат свободы... Когда - опять не знаю,- через годы Или теперь, а может быть - уже... Судьбу не обойти на вираже И на кривой на вашей не объехать, Напропалую тоже не протечь. А я? Я - что! Спокоен я, по мне - хоть Побей вас камни, град или картечь.