Малоисследованные районы Гоби с древности населялись в рассказах неведомыми чудовищами, злобными демонами, невиданными сокровищами и кладами. Одно из первых описаний Гобийской пустыни дал Марко Поло: «А пустыня, скажу Вам, Великая: в целый год, говорят, не пройти её вдоль. Всюду горы, пески, да долины; и нигде никакой еды. Ни птиц, ни зверей тут нет, потому что нечего им там есть. Но есть там вот какое чудо: едешь по пустыне ночью, и случится кому отстать от товарищей, как станет тот человек нагонять своих, заслышит он говор духов, и почудится ему, что товарищи зовут его по имени, и зачастую духи заводят его туда, откуда ему не выбраться, так он там и погибает. И вот ещё что: и днем люди слышат голоса духов и чудится часто, точно слышишь, как играют на многих инструментах, словно на барабане».
В описании гобийской пустыни первые свидетельства единодушны.
Китайский путешественник в 500 г. н.э.: «Перед нами была пустыня, где много злых демонов и горячих ветров. Путешественники, которым приходится с ними встречаться, гибнут все до единого. Ни птицы не видно в воздухе, ни зверя на земле. Сколько не вглядывайся в пустыню, не узнаешь, как пройти через неё, и единственный указатель пути по ней – это высохшие кости на песке, погибших здесь путников».
Посланник Людовика Святого Гильом де Рубрук в 1246 г.: «Мы ехали из Каракорума к Бату два месяца и 10 дней, не видя за это время ни разу города или следа какого-нибудь здания, кроме гробниц».
Знаменитый венецианец Марко Поло в 1266 г.– о степях южной Монголии по пути от Эдзина и Харо-Хото до Каракорума: «Как выедешь отсюда, так сорок дней, знайте, едешь на север, степью, и нет там ни жилья, ни пристанищ; люди живут там только летом, по долинам, а в горах много диких зверей. В той стране большие равнины и нет там жилья, ни городов, ни замков».
Русский путешественник, один из первых исследователей Центральной Азии Н. Пржевальский в 1875 г.: «Алашаньская пустыня (южная часть Гоби) на многие десятки, даже сотни верст, представляет одни голые сыпучие пески, всегда готовые задушить путника своим палящим жаром, или засыпать песчаным ураганом. Иногда эти пески так обширны, что называются монголами «тенгэр», т.е. «небо». В них нигде нет капли воды, не видно ни птицы, ни зверя, и мертвое запустение наполняет невольным ужасом душу забредшего сюда человека. По дороге беспрестанно валяются кости лошадей, мулов и верблюдов. Над раскаленной почвой висит мутная, словно дымом наполненная атмосфера. Часто пробегают горячие вихри и далеко уносят столбы крутящейся пыли. Впереди и по сторонам путника играют миражи. Жара днем невыносимая. Солнце жжет с восхода до заката. Оголенная почва нагревалась до 63°, а в тени было не меньше 35°. Ночью также не было прохлады, но двигаться по этому пути можно было лишь ночью и ранним утром».
Ученый-востоковед Ю.Н. Рерих: «Нам приходится искать объяснение в характере самой пустыни, которая оказывает странное, почти сверхъестественное влияние на каждого, кто хоть раз странствовал по ее просторам. Моряка всегда притягивает море, а у пустыни есть караванщики, которые снова и снова возвращаются к её обширным незабываемым просторам и свободе. Равнина, обширная как море, на которой сутками пути не встретишь никакой горки».
Польский путешественник Мацей Кучинский: «Вероятно, Нэмэгэту – одно из мест, которое выбирают святые и пророки, чтобы искать очищения и просветления в этой пустыне. Именно просветления, озарения, потому что место непригодно для глубоких размышлений. Здесь надо совсем немного времени, чтобы мысли угасли, а память поблекла. Остается лишь то, что перед глазами: выпуклая поверхность планеты, океан воздуха, а по ночам Галактика. И только они питают сознание» (Из книги «Тропик динозавра»).
Генерал П.К. Козлов, открывший засыпанный город Харо-Хото: «Более двух недель мы провели в области гобийских песков. В общем пески тихи, монотонны, безжизненны. Целыми днями идёшь среди бесконечного песчаного моря: бархан за барханом, словно гигантские волны, встают перед глазами усталого путника, открывая короткие, желтые горизонты. Даже поднявшись на более высокую вершину ничего не видишь – все песок, песок и песок. Животной жизни также не видно и не слышно; слышится только тяжелое, учащенное дыхание верблюдов, да шорох их широких лап. Красивой гигантской змеей извивается по пескам верблюжий караван, то поднимаясь между их капризных скатов. На всем пространстве песков мы никого не встречали; дороги или тропинки также не было видно; казалось, что мы находимся совершенно отрезанными от какого бы то ни было признака существования человека. Это песчаное море несколько оживлялось в сильный ветер, когда песок, взвиваемый с верхушек гребней барханов, придавал им вид как бы маленьких дымящихся вулканов, или когда в ясное, морозное утро, испарявшийся ночной иней, образовывал тонкие клубы пара, картинно стлавшиеся по скатам барханов».