Прекрасный детский поэт, автор более десяти книжек для детей,изданных в Челябинске, лауреат всевозможных премий и мой самый близкий и надежный друг Николай Шилов, - ушел из жизни.
Вот одно из его стихотворений:
Хорошая погода
Два месяца стояла,
Хорошая погода
Решила отдохнуть.
И вот однажды утром
С центрального вокзала,
Ни с кем не попрощавшись,
Она пустилась в путь.
Теперь она на море,
Теперь она на пляже
Здоровье поправляет,
Наверное, свое.
Давай мы ей напишем,
Давай мы ей расскажем,
Как холодно и скучно
Нам стало без нее.
Дорогой Коля, если бы ты знал, как холодно и скучно мне стало без тебя!
Лев Рахлис
Памяти моего друга Николая Петровича Шилова
Как-то, прогуливаясь со мной по одной из челябинских улиц, ты вдруг приостановился и совершенно неожиданно спросил:
- Это правда?
Я сразу же понял, о чем речь.
- Правда, - ответил я.
- Америка?
- Атланта, - и добавил, как бы оправдываясь: - Там ведь у меня родственники.
- Понимаю, - вздохнул ты.
А спустя некоторое время, находясь уже в отпуске на даче в Бутаках, ты приехал ко мне домой, чтобы попрощаться накануне моего отъезда.
Посидели на чемоданах, повздыхали по случаю предстоящей разлуки, и я вышел проводить тебя.
Крепко пожали друг другу руки, обнялись, и ты направился в сторону трамвайной остановки.
Обратил внимание на твою удаляющуюся походку, всегда такую стремительную и быструю, а тут вдруг какую-то поникшую, замедленную, словно бы ты по тонкому льду пробирался к берегу.
И именно она, эта неторопливая походка рассказала мне о твоем душевном состоянии гораздо больше, чем те слова, которые , возможно, ты и хотел бы мне сказать на прощанье, но не сказал.
Я долго смотрел тебе вослед, не предполагая, конечно, что вижу тебя в последний раз.
Стоял июль 1993 года.
Знакомый почерк
Ах, как много воды утекло!
На календаре уже цифра - 2010.
Передо мною - стопка твоих, полученных в разное время, писем.
Их не так много, как бы хотелось, но и не так мало, если учесть, что ты никогда не являлся страстным поклонником эпистолярного жанра.
До чего знакомый почерк – неровный и торопливый!
Впервые он мне попался на глаза так давно, что и поверить трудно - в 1965 году, когда ты, студент культурно-просветильного училища принес мне, тогдашнему руководителю литературного объединения «Экспресс» небольшую подборку стихов, написанных от руки.
А потом, лет через двадцать, не меньше, когда ты уже работал на кафедре массовых праздников и театрализованных представлений Челябинского государственного института культуры и искусства, и когда мы с тобой начали писать совместно всевозможные сценарии, твой крючковатый и бегущий почерк мне приходилось уже расшифровывать постоянно, сидя перед клавиатурой моей пишущей машинки.
Этому предшествовало одно обстоятельство.
Я написал небольшое пособие для учителей начальных классов. Называлось оно «Веселая разминка на уроке». Своеобразное собрание интересных историй, стихотворений, необычных загадок, всевозможных творческих упражнений и заданий.
Помню, с каким интересом ты отнесся к этому моему начинанию.
Тогда-то я и предложил тебе стать соавтором. И мы с тобой, движимые заманчивыми замыслами, пустились в далекое и долгое плаванье в поисках трех, совершенно необычных волшебных китов, на которых держится любая творческая личность – наблюдательность, воображение и фантазия.
Работалось нам вдвоем легко и радостно – то по воскресеньям в институте на кафедре, то у кого-нибудь из нас на даче, то дома у тебя или у меня, то во время многочисленных прогулок, то будучи в командировках, то находясь в поезде или даже в самолете. Обговаривали тему, разминали ее с разных сторон и когда сюжет прояснялся окончательно, ты начинал записывать, а я – наговаривать текст.
Записывать мог бы, конечно, и я, но ты меня от этой работы отстранил – из-за моего чуть ли не китайского почерка.
Затем я все написанное тобой перепечатывал на пишущей машинке, потом снова правили текст, и я снова перепечатывал.
Вспоминаю об этом теперь как об одном из самых плодотворных периодов в моей жизни. Увы, всё уже – позади.
Позади – наша многолетняя работа на кафедре, наши многочисленные поездки по стране: Москва, Владимир, Нижний Новгород, Уфа, Куйбышев, Курган, Свердловск, Тюмень, Красноярск, поездки по челябинской области.
Семинары, лекции, Смотры художественной самодеятельности. Жюри. Наше соавторство.
Издание за свой счет сборников совместных сценариев, которые после наших выступлений на конференциях и собраниях раскупались учителями и воспитателями фантастически быстро. А затем в 2005 году ты сумел издать эти наши брошюры под одной обложкой в Академии культуры и искусства. Получилась солидная книжка в 250 страниц, которая, на мой взгляд, будет востребована еще не один год, потому что речь в ней идет о чрезвычайно важных вещах – о путях становления творческой личности с самого ранего возраста.
А еще мы с тобой придумали новый для себя жанр и назвали его – «Допиши-книжка» или «Допиши-история» или «Допиши-сказка». Смысл – приглашение юного читателя или слушателя к соавторству. Наш первый совместный опыт в этом жанре – сказка «У Пимпампончика в гостях». До сих пор помню реакцию слушателей в одной из челябинских школ. С каким энтузиазмом дети включились в словотворческу игру!
На волне столь очевидного успеха мы решили продолжить работу в этом жанре и уже начали писать новую историю.
Но тут случился мой, в общем-то неожиданный, отъезд в Америку.
Началась наша, длившаяся более 15 лет переписка.
В небе тучек – восемь штучек
В который раз читаю и перечитываю написаннные твоей рукой, лишенные всяких художественных украшательств, письма – о житье-бытье, о семье, о кафедре, о Челябинске, о твоих детских стихах, которые ты начал писать уже после моего отъезда. Читаю - и невольно уношусь в прошлое.
Вот мы прогуливаемся с тобой по Горсаду. Прочитал тебе свой какой-то новый стишок для детей.
Подумав немного, ты сообщил:
- Я тоже сегодня написал, правда, не стишок, а всего лишь одну строчку.
- Какую? – последовал мой вопрос.
И ты прочитал : «В небе тучек восемь штучек».
Я аж подпрыгнул от восторга:
- Прекрасная строчка! Немедленно пиши продолжение.
- О, нет, - ответил ты, - детские стихи - это не по моей части. Хочешь, могу подарить.
- Конечно, хочу, - обрадовался я. И буквально на следующий день показал тебе новое стихотворение, которое начиналось со столь полюбившейся мне строчки – «В небе тучек восемь штучек».
Задачка на сложение
Николаю Шилову
В небе тучек –
Восемь штучек.
И еще
Тринадцать тучек.
И еще
В сторонке – пять.
Рядом с ними –
Пять опять.
Если
Сложишь
Тучки эти,
То получишь
Дождь
В ответе.
Стихи для детей
Писать стихи для детей ты начал, хоть и поздно, но, думаю, не случайно, потому что и сам был во многом, как ребенок - доверчивый, отзывчивый, добрый, удивляющийся. Порою рассеянный, порою наивный. А тут еще я к тебе постоянно приставал – пиши да пиши. Не валяй, дескать, дурака.
И ты, будучи человеком покладистым, поддался в конце концов на мои уговоры.
Не сразу, разумеется, а постепенно, преодолевая влияние других поэтов, ты нашел, в результате, свой собственный, самостоятельный путь в детской поэзии, и зашагал, как и в жизни, быстро и даже стремительно. По всему видно было, ты очень торопился. Хотелось нагнать упущенное, свидетельством чему явилось довольно большое количество изданных тобой за сравнительно короткий период книжек.
Какие у них запоминающиеся названия: «Лето в банках», «Поросенок, который был собакой», «Если падаешь с луны», «Три дождя тому назад». Последнее для меня, пожалуй, самое интересное - образное и объёмное.
Мне даже кажется иногда, что наши с тобой челябинские будни и праздники остались не в далеком прошлом, а случились будто бы совсем недавно, каких-нибудь «три дождя тому назад».
А стихи твои – звонкие, легко читаемые и очень добрые по своей сути, так же, как и письма, которые я время от времени перечитываю – помогают мне и сегодня разговаривать с тобой – живым.
Жизнь продолжается.
И всё будет, возможно, так, как ты и предсказал в одном из своих стихотворений:
Тыща лет пройдет,
Однако,
Будет все,
Как было встарь:
По мосту
Бежит собака,
Под мостом
Плывет пескарь.
Вдалеке трещит сорока,
Спит
Сомлевшее село,
И, устав
От солнцепека,
Стадо
В речку забрело.
Карапузы возле речки
Строят башни из песка,
А над ними, как овечки,
Тихо бродят облака.